Шушинское плато, расположенное на высоте от 1350 до 1600 метров над уровнем моря, господствует над окружающими территориями, и сегодня сохраняя своё важное стратегическое положение, которое в прежние века было просто неоценимым. С трёх сторон плато круто обрывается вниз каньоном и неприступными скалами, а с северной своей стороны серпантином горной дороги оно неспешно спускается в сторону окрестных долин, и по сей день являющихся наиболее населёнными районами горного края.
История крепости-города Шуши одновременно яркая и трагическая. Созданный в середине XVIII века, в период ослабления в Закавказье Шахской Персии, город стал центром власти и силы в южной зоне Малого Кавказа, и эта его роль сохранилась и после перехода всего региона в состав Российской Империи. А как показали события начала 1990-х годов XX века, стратегическое значение Шуши как естественной и неприступной позиции сохраняется и поныне.
Первые сведения об укреплении в этом месте появляются в письменных источниках начала XVIII в., хотя сохранившиеся в различных частях Шушинского плато следы древних поселений, надгробные плиты с армянскими надписями, капители и хачкары относятся к IX-XVII вв.
В период восстания армян Сюника и Арцаха в начале XVIII века против персидского и турецкого угнетения на плато помещался военный штаб главнокомандующего вооружёнными силами армян Авана-Юзбаши. В документах это место называется «укрепление Шоша» или «скала». О том, что Аван-Юзбаши был занят здесь возведением укрепления, сообщает русский генерал Матюшкин в письме от 19 декабря 1725 года.
В одном из писем посланника русского царя Петра I Ивана Карапета упоминается «новая крепость, построенная на вершине скалы». В другом письме Иван Карапет сообщает, что он «пребывает в Карабахе, в крепости, расположенной на вершине скалы, и пользуется гостеприимством армянских юзбашей Тархана и Баги»1.
О прежней шушинской крепости сообщают и грузинские источники. Так, в одном из них, составленном в 1789 г. грузинским царем Ираклием, в частности, говорится:
1 Ионнисян А. Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века. Историческое введение. Сборник док., т. II, часть I, под ред. А. Ионнисяна, Е. 1964. С. XLI— XLIII.
«Здесь в сгнахе Шоши была старинная крепость, которую впоследствии завоевал самозванец, джеваншир Панах-хан».
К сожалению, в советской научной и исторической литературе, во всяком случае, на русском языке, практически не было работ, посвящённых Шуше, возникновению, развитию и гибели города. А те, что издавались в советский период в Баку, по понятным причинам, носили выраженный односторонний, а во многом и откровенно антинаучный характер. Ведь идеологам из ЦК КП Азербайджана и иных республиканских изданий требовалось, вопреки имеющимся фактам, «доказать», что Шуша есть «древний азербайджанский город», «жемчужина Азербайджана». Последнее выражение в период азербайджано-карабахского конфликта даже стало одним из штампов официальной бакинской пропаганды.
Решение о строительстве Шуши, как долгое время считалось в армянской историографии, было принято владетелем меликства Варанды Шахназаром, вступившим ранее в конфликт с другими меликами Хамсы, совместно с его «союзником» Панах-Али-ханом. На деле, как представляется, это было событием куда как большего значения.
Автор данной статьи солидарен с версией событий того периода, изложенной армянским карабахским исследователем, к.и.н., начальником управления информации при Президента НКР Давидом Бабаяном в его работе «Политическая история Карабахского ханства в контексте Арцахской дипломатии XVIII века»2.
В монографии автора данной статьи «Владетели Варанды на службе империи»3 (глава I «Владетели Варанды», подглава «Карабахское ханство: перезагрузка»), также приводятся факты, свидетельствующие в пользу выводов Д. Бабаяна.
Анализируя происходившие в середине XVIII века в Закавказье, и Персии вообще процессы, Давид Бабаян полагает, что трансформация меликств Хамсы в Карабахское ханство с номинальным правителем-магометанином во главе была глубоко продуманным шагом карабахских меликов. Этот шаг, сопровождавшийся завесой необходимой дезинформации и слухов, был призван отвлечь внимание правящих кругов Персии от попытки меликов Арцаха собрать воедино и под единым управлением все земли полунезависимых армянских феодалов как базу для возрождения в последующем армянской государственности. Вполне вероятно, что и легенда о будто бы имевшем место убийстве Шахназаром своего брата Овсепа с целью захвата власти в Варанде, ставшем-де причиной вражды меликов и приглашения вследствие этого Шахназаром кочевников
2 Бабаян Д. Политическая история Карабахского ханства в контексте Арцахской дипломатии XVIII века. Ереван, Антарес, 2007 3 Мелик-Шахназаров А. Владетели Варанды на службе империи. Москва, Волшебный фонарь, 2011
Панаха, также являлась частью легенды-прикрытия хитроумной политико-дипломатической операции.
Понимая, что Россия рано или поздно вновь вернётся в регион, но помощи этому «второму пришествию» со стороны армян персы уже никогда не простят, необходимо было выжидать и объединяться. Что, в общем-то, и было сделано в рамках Карабахского ханства, объединившего воедино Арцах и Сюник (Зангезур) – то есть единственные в Закавказье армянские земли, где преобладало армянское население и правили армянские князья-мелики. В рамках того же проекта предпринималась попытка заключения союза и с армянским меликами Карадага – горного района, расположенного южнее Аракса.
Этим, на наш взгляд, и было обусловлено создание города-крепости Шуши: как предполагаемой столицы возрождённого с помощью России Армянского государства.
Следует отметить, что вследствие многовековых нашествий кочевников и будучи также постоянной ареной войн между Персией и Османской империей, Восточная Армения практически лишилась городов и городской культуры. К XVII-XVIII вв. былые столицы и крупные города давно исчезли или захирели, превратившись в «большие деревни» порой с преимущественно инородным населением.
Единственным в Закавказье большим городом, где сохранялась городская культура армян, была грузинская столица Тифлис. Которая, по вполне понятным причинам, никак не могла претендовать на звание армянского города и тем паче столицы возрождённой Армении, даже несмотря на то, что армяне-горожане на протяжении веков составляли большинство его населения. И даже при том, что армяне составляли вообще значительный процент населения Кахетии и Картли – т.е. Восточной Грузии…
Отсюда возникала необходимость создания совершенно нового города, непосредственно на армянской земле. Строительство города в стратегически важном районе, на месте былого укрепления имело не только стратегическое, но и важное символическое значение. Это событие, — конечно, с учётом разницы масштабов и значения, — можно соотнести с возведением полувеком раньше, в России Петром Великим новой столицы России Санкт-Петербурга. О котором, несомненно, карабахские мелики были хорошо осведомлены.
Вероятно, не случайно и то обстоятельство, что при возведении Шуши основными его строителями и большинством изначального армянского населения были не столько карабахцы, сколько выходцы из армянских населённых пунктов Агулис, Казанчи в Нахичеване, где было традиционно развито строительство и ремесленничество. Так, жители Агулиса были связаны торговыми интересами с Тавризом, а жители села Казанчи славились как мастера по выделке медной посуды (отсюда и село получило свое название:
«казан» означает котел) и торговцы каменной солью. «Агулисцы и казанчинцы принесли в Шушу и свой ремесленный опыт, и свои торговые навыки, приняв живое участие в местном товарообмене и в транзитной торговле»4.
А позже, после упразднения Карабахского ханства в 1822 году к ним присоединились и выходцы из Зангезурского посёлка Мегри.
Объяснение тому, почему изначально костяком городского населения стали не местные армяне, а их соотечественники из Нахичевана, нам кажется весьма простым и логичным.
Ко времени создания Шуши карабахские армяне четверть века находились в условиях перманентной войны с османскими турками, которые вознамерились оторвать Закавказье от Персии в период междоусобных войн внутри последней и разрушительных вторжений в неё воинственных афганцев. Естественно, что эти беспрерывные войны унесли многие тысячи жизней, заставили карабахских князей-меликов мобилизовать все силы и экономику своих владений на военные нужды. В этих условиях говорить о каком-либо строительстве или зодчестве в крае, — иначе чем военном, — явно не приходилось. Не случайно, после самого, пожалуй, значительного в истории Арцаха периода расцвета церковного и вообще строительного зодчества в середине и конце XVII века, в 1720-1750-е гг. века XVIII в Нагорном Карабахе вовсе не было создано каких-либо заметных образцов культовой и гражданской архитектуры.
Образно говоря, весь Арцах был тогда большим военным лагерем и целое поколение мужчин имело навыки прежде всего, а то и исключительно воинского дела, чем и объясняется приглашение меликом Шахназаром армян-строителей и ремесленников из Нахичевани.
Таким образом, если подвластные карабахским меликам сельчане являли собой прежде всего военную силу, то вновь поселённые жители Шуши, на наш взгляд, призваны были не только развивать новый город, но и вернуть во владения меликов во многом утраченные за десятилетия войн традиции строительства, ремесленничества и т. п.
Интересно отметить, что факт одновременного поселения в крепости Шуши ремесленников и земледельцев-армян и укоренения на том же плато кочевых племен под предводительством Панаха-Али во многом ликвидировал главное противоречие того периода истории региона. А именно извечный конфликт между оседлыми земледельцами и ремесленниками (в данном случае армянами) и кочевыми племенами (тюрками и курдами).
4 Лисициан С. Армяне Нагорного Карабаха. Этнографический очерк. Изд. АН Армении, Ереван, 1992,с. 70-71.
Ведь вопреки распространённым и сегодня, а рождённым преимущественно в период «советского интернационализма» и создания «социалистических наций» заблуждениям, в описываемый период национально-этнических проблем как таковых ещё не существовало. И даже межконфессиональные проблемы никогда не были столь острыми как старая для Закавказья и всего обширного региона проблема противоречия между оседлым и кочевым образом жизни и ведения хозяйства.
Осев на земле, но не в качестве земледельцев, или даже полуоседлых скотоводов, а став неожиданно горожанами, кочевники Панаха-Али, как представляется, первоначально выполняли привычные для них воинские функции. Ведь не секрет, что основным занятием кочевых племён наряду с овцеводством были набеги с целью захвата трофеев и пленников.
Вот, например, что говорится о занятиях Панаха-Али и его подданных до поселения в Шуше и принятия оседлого образа жизни, в рукописи Мирзы Джамала Джеваншира Карабагского «История Карабаха», изданной в Баку, в 1959 году в издательстве Академии наук АзССР Институтом истории этой республики.
«Панах хан, объединив вокруг себя многих удалых юношей из своих родственников и илатов, занялся грабежом в Ширванском, Шекинском, Ганджинском и Карабагском вилайетах»5.
Между прочим, в 1959 году рукопись была издана на трех языках — фарси, русском6 и азербайджанском, причём на последнем языке произведение было опубликовано впервые, ибо и впервые было переведено на оный с фарси. Советские азербайджанские ученые сделали столь «вольный перевод» оригинала как на русский, так и на азербайджанский языки, что в тексте появилось немало географических терминов и эпитетов («Азербайджан», «азербайджанский»), которые, ясное дело, отсутствовали как в оригинале на фарси, так и в дореволюционном русском издании7.
По мере умиротворения края, особенно после его перехода под власть Российской империи, и жившим в Шуше вчерашним кочевникам-тюркам волей-неволей пришлось менять традиционный уклад удальца-разбойника (кочевничество было утрачено ещё ранее, после поселения их на шушинском плато) на более мирные занятия. А поскольку ставшие горожанами бывшие кочевники земледелию научиться не могли, в новой мирной жизни они постепенно вынуждены были перенимать у своих армянских соседей опыт
5 Мирза Джамал Джеваншир Карабагский, История Карабага, Баку, 1959, с. 67. 6 Изначальный русский перевод этой рукописи, написанной в середине XIX века на фарси, был осуществлен А.Берже и напечатан в 1855 г. в издававшейся в Тифлисе газете «Кавказ» (№№ 61, 62, 65, 67, 68, 69). 7 Мельтюхов М., Тер-Саркисянц А., Трапезников Г. Исторические фальсификации с политической подоплекой, М, 1999, с. 5
торговли и ремесленничества.
Совершенно очевидно и то, что мусульмане ранее не имели никаких понятий ни о градостроительстве, ни о городской культуре вообще, поэтому изначально явились элементом, перенимавшем эти традиции у своих более продвинутых в этих вопросах соседей-армян.
Об этом, например, пишет в своем исследовании (одном из немногих, если не единственном – во всяком случае, на русском языке, — посвящённом истории развития Шуши как города-крепости) «Из истории градостроительства Шуши архитектор и политолог Манвел Саркисян.
«Особенностью планировочной структуры являлось ярко выраженное деление города на две самостоятельные части. Прямые связи между широкими уличными магистралями и общественно-торговыми центрами обеих частей практически отсутствовали. Следует ещё выяснить, была ли единой общественная жизнь и социальная структура города, каковы были производственные и конъюнктурные отношения между армянами и татарами.
Однако проявляется одно обстоятельство: «армянский сектор и территориально и по своему общественно-экономическому значению уже с середины прошлого столетия8 становится доминантным ядром Шуши. Это было вполне закономерно, ибо без тирании ханов и при зарождении капиталистических отношений, присущие армянам тысячелетние традиции городской культуры сыграли определяющее значение, при том, что аморфная культура совсем недавно перешедших на оседлость татар — потомков тюркских кочевых племён-скотоводов ещё только оформлялась. Необходимо упомянуть, что армяне в XIX веке составляли основное ядро горожан во всех кавказских городах. Немаловажную роль сыграл и приток новых поселенцев из окружающих Шуши, заселённых исключительно армянским населением Джраберта, Дизака, Варанды и Хачена»9.
Мы вполне сознательно упоминаем о мусульманском населении Шуши, так как не хотим уподобляться азербайджанским фальсификаторам истории Шуши, одним из постулатов которых является голословное отрицание его изначального дуализма – армянского и мусульманского. Ведь советская и современная азербайджанская историография по умолчанию упоминала исключительно об «азербайджанском» населении города, выдающихся выходцах из него и т.п.
Одним из последних примеров такого рода является объёмная (более 350 страниц) книга Чингиза Каджара «Старая Шуша», изданная в Баку в 2007 году. В ней представлена
8 Речь идёт о XIX веке. 9 Манвел Саркисян, «Из истории градостроительства Шуши», Армянский Центр стратегических и национальных исследований, Ереван, 1996, с. 16-17
известная азербайджанская версия о «переселении армян в Закавказье» после 1828 года. Соответствующая глава так и называется: «Заселение Шуши и Карабаха армянами»10.
О Шуше в книге говорится как изначально об исключительно «азербайджанском» городе, перечисляются многочисленные деятели культуры и искусства исключительно мусульманского происхождения; все христианские храмы Карабаха называются «албанскими», а языком общения в средневековом Карабахе объявляется «тюркский-азербайджанский»11.
Характерной особенностью названной книги является полное отсутствие какого-либо справочного аппарата, что, собственно говоря, и не требуется, ибо подобные издания носят сугубо пропагандистский характер.
Между тем, относительно состава и численности населения города имеются многочисленные статистические данные, начиная с первой трети XIX века и вплоть до гибели старой Шуши в марте 1920-го.
Уже в начале двадцатых годов XIX столетия царские военнослужащие при описании города Шуши выделяли три квартала в городе: Казанчецоц, населённый выходцами из Казанчи; Агулецоц — из Агулиса и Тавризли. В двух первых имелось 208 армянских «дымов», а в последнем 202 «дыма» мусульман12.
По данным Кавказского календаря, к 1851 году в городе проживало 12724 постоянных жителей, из них — армян 6357. По социальному составу это были: простые горожане — 10944 чел.; армянское духовенство — 75 чел.; мусульманское духовенство — 66 чел.; православное духовенство — 1 чел.; мелики — 28 чел.; беки, чиновники и члены бывшей ханской фамилии — 1560 чел.; гражданские чиновники — 18 человек13.
В 1856 году население Шуши составляло 15194 человека, из которых армян было 7761 человек, им принадлежало 1715 домов; татар насчитывалось 7391 человек, 1319 — домов; русских — 42 человека, 6 — домов. В городе занимались торговлей 713 армян и 301 татарин; ремёслами — 1318 армян и 545 татар. 758 человек составляли члены бывшей ханской фамилии, мусульманские беки, сеиды, муллы. В городе было пять армянских церквей (в том числе — монастырь); одна русская церковь; две соборные мечети14.
Население города по переписи 1897 года составляло: 25881 человек; из них — армян 14345 человек (55,3 %), татар — 10809 человек (41,7 %), русских и других — 734 человека (3%)
10 Чингиз Каджар, Старая Шуша, Баку, 2007, с. 72 11 Там же, с. 17 12 ЦГИА Груз. ССР, фонд 2, оп.1, ед.хр. 1433. С. 191-194 13 Кавказский календарь на 1852 год. Тифлис. 1851. С. 433-435. 14 Кавказский календарь на 1856 год, Тифлис, 1855. С. 358-360. 1.
Накануне 1917 г. в Шуше проживало 43 869 человек, из них 23 396 составляли армяне (53%) и 19 121 татары (44%)15.
Известно, что в марте 1920 года армянская, — т.е. большая часть города по территории, и собственно город в современном понимании этого слова, с его инфраструктурой и культурными учреждениями – была сожжена и разграблена, население частично уничтожено, частично навсегда покинуло свои дома.
Лишившись урбанизированной армянской части города с ее торговыми, культурными, учебно-просветительскими и медицинскими заведениями, оставшаяся мусульманская часть Шуши была обречена на жалкое существование и постепенную стагнацию.
В 1921 году в Шуши осталось всего 9223 человека. В 1923 году – 6976 человек, в 1925 году – 5000 человек16.
К концу 1920-х годов некогда цветущий город, — в начале XX века третий по численности населения (после Тифлиса и Баку) город Закавказья, — по существу превратился в грязную и нищую деревню, а его население уменьшилось до 3000 человек, — практически исключительно азербайджанских тюрок и курдов. Лишь в послевоенный период его население стало понемногу расти.
Известно, что в середине 1960-х гг. в Баку было принято решение о сносе руин армянской части Шуши и начале массового строительства и заселения новых домов и кварталов города переселенцами-азербайджанцами
Возникла срочная необходимость обоснования «права азербайджанского народа» на былую столицу Нагорного Карабаха и его важнейший стратегический пункт. В этот период усилилась политика фальсификации истории Шуши в современном (отличном от исконного, Иранского Азербайджана) Азербайджане.
Если посмотреть фотографии руин города, снятые в 1920-60-е годы, напрашиваются два вывода.
Во-первых, что архитектура руин верхней части города свидетельствует о его армянском характере.
Во-вторых, что пункт о восстановлении Шуши в решении Кавбюро РКП(б) от 5 июля был вполне реализуем с точки зрения технической. Ведь каменные стены 2-3 этажных зданий стояли практически невредимыми и требовали возведения новых крыш и межэтажных пролётов. Не подвергшиеся сносу армянские церкви Казанчецоц (Сурб-Аменапркич) и Канач Жам (Иоанна Крестителя), простоявшие в полуразрушенном виде с
15 «Кавказский календарь» на 1917 год. Тифлис, 1916, с. 190-196. 16 Газета «Хорурдаин Айастан» («Советская Армения»),03.10.1925, N 224
1920 по 1990-е гг., были успешно реставрированы и сегодня служат людям.
Не случайно, когда в 1945 году, сразу после окончания Второй мировой войны, Секретарь ЦК КП(б) Армении Григорий Арутинов обратился к Иосифу Сталину с письмом, в котором на основании экономических и социально-культурных аспектов, а также «исходя из желания населения Нагорного Карабаха, ЦК и Совнарком Армении вносят на рассмотрение ЦК ВКП(б) и Союзного правительства вопрос о включении в состав Армянской ССР Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР в качестве Карабахской области»17, в письме говорилось, что «при положительном решении этого вопроса ЦК и Совнарком Армении войдут в правительство с предложением о восстановлении бывшего центра Карабаха города Шуши, разрушенного перед установлением Советской власти».
Сняв де-факто с повестки дня вопрос о восстановлении армянской части Шуши ещё в 1920-е годы, власти АзССР вряд ли могли беспокоиться о массовом возвращении в город беженцев-армян: былые шушинцы к концу 1940-х гг. уже давно осели и пустили корни в других регионах страны. К тому же, послевоенные надежды на либерализацию сменились новым ужесточением сталинизма и усилением политики «коренизации» в АзССР в 1950-х гг.
Однако останки некогда цветущей армянской части города молчаливо свидетельствовали о своих былых хозяевах и мешали расширению «новой» советско-азербайджанской Шуши.
Тем самым, уничтожение руин армянской части города преследовало сразу две цели:
во-первых, расчистить территорию под новое строительство для переселенцев;
во-вторых, уничтожить следы армянской части города.
Однако даже снесением руин вторая цель так и не была целиком достигнута. Это объяснялось тем обстоятельством, что армянское зодчество наложило свой отпечаток и на «татарскую» (мусульманскую) часть города.
Манвел Саркисян писал об этом в своём вышеупомянутом исследовании.
«Постройки мусульманского культа изучены азербайджанскими исследователями. Здесь мы хотим остановиться только на проявлении уже указанной нами одной закономерности. Архитектура квартальных мечетей прямо восходит к архитектуре шушинских жилых домов. Это сходство — явление локального характера. Архитектура жилых домов мусульманского сектора Шуши, как и весь облик застройки этого сектора,
17 Партархив Армянского филиала ИМЛ при ЦК КПСС, ф.1, оп. 25¸ д. 41, л.1 . цит. по: Х. Барсегян. Истина дороже. Ереван, изд. АН АрмССР, 1989, стр. 120
не имела принципиальных отличий от архитектуры Западного сектора. По всему городу наблюдаются единые объёмно-планировочные и декоративные решения зданий. Эту закономерность указывали почти все исследователи. И это вполне объяснимо. Татары, не обладали ещё собственным архитектурно-строительным опытом, и поэтому заказывали себе жильё, общественные постройки армянским мастерам (которые, кстати, были монопольными строителями во всём Закавказье) и архитекторам, полностью соглашаясь с их вкусами и навыками.
Таким образом, появлялись здания мусульманского культа с характерными чертами архитектуры армянских жилых домов и во вкусе армянской архитектуры. Аналоги можно наблюдать и по всему низменному Карабаху, где сохранились ещё образцы первых мечетей, переходивших в XIX веке на оседлость татар. Эти здания даже неискушенному взгляду сразу же напоминают армянские однонефные церкви, но только с другой ориентацией и без абсид. Они возведены с использованием той же строительной техники и с теми же архитектурными деталями. Массовое перенятие форм жилища, традиционных конструкций и декора армянской архитектуры переходящими на оседлость кочевниками-скотоводами, наблюдалось вплоть до Советской власти и даже позднее.
Однако к концу XIX века богачи-мусульмане старались, видимо, внести в облик своих домов и общественных зданий некоторые элементы мусульманской архитектуры, и тогда появились некоторые сооружения, являющиеся, в какой-то степени, синтезом традиционных форм армянской архитектуры с элементами мусульманской: колоннами, банальными росписями. Нельзя сказать, что указанные совмещения гармоничны, но они являются истоками формирования собственных эстетических вкусов у первых представителей зарождающейся татарской буржуазии. Примечательно, что первые архитекторы-мусульмане в своём творчестве исходили из принципов и художественных приемов армянской архитектуры»18.
Таким образом, политическим интересам Баку и новой азербайджанской историографии было мало уничтожить следы армянского присутствия в Шуше, но нужно было и каким-то образом доказать и удревнить «азербайджанское» происхождение города и его архитектуры. Что, по понятным причинам, было практически невозможно, и породило волну самых нехитрых фальсификаций.
Так, на территории бывшей АзССР именно памятники армянской культуры составляли абсолютное большинство среди памятников всех культур как исчезнувших,
18 Манвел Саркисян, «Из истории градостроительства Шуши», Армянский Центр Стратегических и Национальных Исследований, Ереван, 1996, с 27
так и здравствующих народов республики. А именно около 11 тысяч19.
Тем не менее, в списке охраняемых памятников истории и культуры, подлежащих государственной охране, который был утвержден Постановлением 140 от 2 апреля 1968 года Советом Министров АзССР, в число 591 памятника вошли всего лишь… 25 армянских. Только из НКАО и без указания этнической принадлежности20.
На деле же, на территориях Нагорного Карабаха (в его полном, а не усеченном до куцых границ НКАО понимании) и Нахичевани находились практически лишь одни средневековые армянские исторические памятники. «Мусульманские» памятники прошлых веков можно было буквально пересчитать по пальцам. Поэтому в числе охраняемых памятников, которые хотя и с натяжкой, но всё же можно было отнести к тюрко-мусульманскому («азербайджанскому») наследству, в основном были немногочисленные мечети, жилые дома и иные постройки XIX века.
Так, в списке «азербайджанских» памятников Шуши, опубликованном в бакинской газете «Зеркало»21 в 2001 году, перечислены 19 памятников: жилые дома, мечети и два караван-сарая. Из них практически все – второй половины XIX века. И лишь один из домов заявлен памятником XYIII века. При этом, из 7 названных в списке мечетей реально в советское время существовали 3, остальные, вероятно, числились лишь на бумаге: скорее всего, это были деревянные строения XIX века, впоследствии, после строительства каменных мечетей, разобранные за ветхостью (такой же путь — из деревянных в каменные — прошли в XIX веке и 5 армянских храмов Шуши). Отметим также, что в списке «Зеркала» в качестве «азербайджанского памятника» числился и дом… известных армянских купцов и меценатов Джамгаровых.
Некоторые сохранившиеся и в советское время в Шуши армянские дома и памятники зодчества произвольно объявлялись «азербайджанскими». С этой целью некоторые из них подвергались «реставрации», призванной убрать с фасадов и стен армянские надписи, узоры и орнаменты и создать новые – в нарочитом восточном, мусульманском стиле.
Вероятно, только наличие хоть какой-то автономии НКАО помешало властям АзССР провести «реставрацию» оставшихся шушинских церквей, подобную той, которой подверглась армянская церковь Сурб Саркис в другом карабахском городе — Гандзаке (Елизаветполь, Кировабад, Гянджа). В 1970-х гг. она была отреставрирована таким образом, — сделали пристройки в «восточном» стиле, стерли со стен армянские надписи
19 Л.Барсегян, А.Григорян, «Отношение к прошлому — залог будущего», «Коммунист», 07.10.1989 20 «Армянский вестник», N 3 (17), Москва, 02.1991 21 Ф.Фатулла, «Наследство тюрков в услужении у армян», «Зеркало», 07.09.2001
и убрали кресты, — что внешне она стала походить на мусульманскую мечеть.
О некоторых строениях просто умалчивалось, если разрушить их не было возможности, — как это было в случае с 2-мя сохранившимися после сноса руин армянской части города церквями Казанчецоц (Сурб-Аменапркич) и Канач Жам (Иоанна Крестителя).
Так, огромная церковь Казанчецоц, или Сурб-Аменапркич (Христа Спасителя), которая до марта 1920 была высотной доминантой города (40 метров высотой), все годы стояла заброшенной, без дверей, окон и купола. С целью закрыть её от обзора извне, вокруг храма, на холмах выше него были построены новые пяти- и шестиэтажные дома. Церковь Канач жам была превращена в галерею для питья минеральной воды местного санатория. А ранее разобранная практически до фундамента церковь Мегрецоц была превращена в летний кинотеатр. На фундаменте же православного храма в конце 1960-х было построено административное здание.
Характерный эпизод из советских лет привела в своем письме в редакцию областной газеты НКАО «Советский Карабах»22 Нина Качоровская, инженер-конструктор из Волгограда, побывавшая в Шуше в начале 1980-х:
«Хорошо помню ту поездку, хотя прошло уже 6 лет. Помню, как в Шуше нас почти час водили вокруг памятника Вагифу (тюркский поэт второй половины XYIII века, некоторое время жил в Шуше, при дворе местного хана; был казнен и похоронен вдалеке от Шуши. В начале 1980-х гг., по указанию Г.Алиева, в честь Вагифа возвели безвкусную железобетонную коробку-«мавзолей», помпезно открытый лично Алиевым – прим. авт.), а когда мы попросили показать армянскую церковь, экскурсовод-азербайджанец заявил, что это не входит в план экскурсии и отказался показывать дорогу. Пришлось спрашивать у прохожих. Пришли, а церковь стоит почти разрушенная».
Отдельно следует сказать о многочисленных некрополях Шуши. Всего насчитывалось 6 кладбищ, включая одно русское, и одно смешанное – армяно-русское.
Современный шушинский исследователь-энтузиаст Грачья Арутюнян проделал за многие годы гигантский труд: изучил более 32 тысяч надгробий всех семи кладбищ Шуши, — тех, что остались нетронутыми, — сфотографировал их, скопировал надгробные надписи и рисунки, описал и систематизировал. По итогам этой важнейшей работы он издал на армянском и русском языках книгу «Шуши: нововыявленные исторические надписи»23.
Благодаря этой книге стало возможном установить родственные связи, годы жизни
22 «Советский Карабах», 12.10.1988 23 Арутюнян Г. «Шуши: нововыявленные исторические надписи», Степанакерт, Сонна, 2008
и смерти, детей и родителей многих тысяч давно ушедших жителей города. Благо отдельные участки кладбища принадлежат родовым захоронениям крупных шушинских семейств, таким как Гукасянц, Мелик-Шахназарянц, Тамирянц, Малхасянц, Барутчеанц, Жамгарянц, Хандамирянц, Мискарянц, Юзбашянц и многих других.
Вполне понятно, что в советское время «борьба» с армянскими кладбищами была одним из элементов фальсификации истории города. В те же 1960-е сровняли с землей несколько расположенных в городской черте армянских кладбищ, их надгробья были использованы как стройматериал для новых домов и дач партийных функционеров.
Находящиеся же за городской чертой кладбища были спрятаны от глаз людских за посадками ореховых деревьев и бурно растущих кустарников. Часть нижнего кладбища у бывших Елисаветпольских ворот была разрушена при проведении новой автодороги в город.
Примечательно, что мусульманских захоронений в окрестностях города вплоть до конца первой трети XIX века не было вовсе. Члены ханской фамилии и их соплеменники хоронили своих умерших в равнинной зоне, вне собственно Нагорного Карабаха: близ села Агдам и в местечке Агджабеди, ставших в советское время райцентрами, давшими название одноимённым районам равнинного Карабаха. Это лишний раз подтверждало, что распоряжение землями оставалось прерогативой карабахских меликов, а власть хана распространялась во владениях меликов исключительно на мусульманскую часть Шуши, в пределах которой, собственно, и обитали его соплеменники.
Вообще, отношения между меликами Арцаха и, в особенности, мелика Шахназара, с Панахом-Али и его сыном Ибрагимом до сих пор недостаточно освещены, проанализированы армянской историографией. Более того, и поныне бытует устоявшийся взгляд, навеянный народными преданиями и легендами, лёгшими в основу «Меликств Хамсы» Раффи. Хотя имеющиеся архивные документы подчас свидетельствуют совершенно о противоположном характере отношений между владетелем Варанды Шахназаром и Ибрагим-ханом24.
Между тем, этот момент очень важен. Ибо азербайджанские фальсификаторы истории пытаются «обосновать» принадлежность имеющего как минимум тысячелетнюю историю армянского Арцаха созданному в 1918 году образованию под названием Азербайджан25 практически исключительно на факте 70-летнего существования
24 См. например, Армяно-российские отношения в XVIII веке изд. АН АрмССР, Ереван, 1990, томе IV стр. 251-252 25 Вплоть до 1918 года ни в документах, ни на картах – российских и любой страны мира название «Азербайджан» не встречается севернее Аракса, т.е. в Закавказье; провинция Азербайджан локализовалась исключительно на территории современной Персии, южнее
Карабахского ханства и трёх его ханов мусульманского происхождения (последний из которых, Мехти-кули, был поставлен уже русской администрацией).
Но ведь ханства были административными единицами Персии, при чём же тут провозглашенная в Закавказье лишь в 1918 году Азербайджанская республика? Ханства были и в Средней Азии, в Поволжье, Крыму — их с таким же успехом можно объявить «Азербайджаном».
Карабахское ханство просуществовало примерно 70 лет, столько же, сколько впоследствии просуществовал Советский Союз. И сегодня можно с таким же успехом, как это делают в Баку в отношении Арцаха, утверждать, что Россия — это Грузия, ибо русские вместе с грузинами столько-то десятилетий жили вместе в едином государстве – Советском Союзе, во главе с грузином Джугашавили-Сталиным.
Более того, пришедшие из «реального», то есть находившегося южнее Аракса, за пределами современного Закавказья Азербайджана в Арцах, кочевые племена и их вожди Панах и Ибрагим за исключением конфессиональной принадлежности к исламу, имели лишь родоплеменную, но никак не национальную самоидентификацию.
События 1988-92 гг. перевели проблему фальсификацию истории Шуши в практическую плоскость. Активизация фальсификаций истории – да и современности, — Шуши пришлась на период азербайджано-карабахского конфликта, его военной фазы и первых послевоенных лет, когда велись активные прямые трёхсторонние переговоры по урегулированию конфликта под эгидой ОБСЕ.
В ходе переговоров с азербайджанской стороны предпринимались настойчивые попытки представить Шуши как некий обособленный от Нагорного Карабаха регион.
Не случайно ещё в 1920-х гг. от некогда самого крупного по населению района армянского Нагорного Карабаха – Варанды, был отрезан стратегически важный район Шуши. Он включил в себя как сам город, расположенный на стратегически важном плато, так и местность к востоку и юго-востоку от шушинского плато, по-над дорогой Шуша-Горис. Так на карте АОНК появился Шушинский район, ставший самым маленьким по территории сельским административным районом в АзССР: его площадь составила всего лишь 300 квадратных километров 26.
В ходе переговоров под эгидой ОБСЕ, имевших место как в ходе военных действий, так и после их окончания, на представлявшихся азербайджанской стороной
Аракса. 26 Это была необычно малая территория для сельского района, даже для относительно небольших, по советским масштабам, закавказских республик. Для сравнения: равнозначной была территория города Еревана конца 1980-х.
картах-схемах «армянской оккупации азербайджанских территорий» Шушинский район выделялся отдельным цветом от остальных районов бывшей НКАО. То есть приравнивался официальным Баку к занятым карабахскими войсками районами АзССР за пределами бывшей НКАО.
Несомненно, такая тактика объяснялось крайне важным стратегическим расположением Шуши и её окрестностей. Эти территории, как тогда вероятно представлялось официальному Баку, азербайджанская сторона могла бы по итогам переговоров если и не получить обратно под свою полную юрисдикцию, то все же так ли иначе контролировать посредством возвращения в район беженцев и полицейских сил. И, судя по всему, в этом вопросе Баку встречал понимание у посредников.
Планы, предусматривавшие вычленение Шуши из общего контекста Нагорного Карабаха, в действительности имели место во всех трёх предложениях по урегулированию, выдвигавшихся странами-сопредседателями Минской группы ОБСЕ в 1997-98 гг27.
В первом предложении сопредседателей МГ ОБСЕ, официально представленном 18 июля 199728 года (так называемый «пакетный план»), в разделе «Соглашение I – Прекращение вооружённого конфликта» содержался пункт IX, в котором, в частности, говорилось: «В отношении следующих мероприятий, касающихся города Шуша и Шаумяновского района: ..возвращающиеся жители… будут представлены… в полиции и силах безопасности в этих местах в соответствии со своей процентной долей в населении этих мест».
В пункте XI проекта «Соглашения о прекращении нагорно-карабахского вооружённого конфликта» от 2 декабря 199729 года (так называемый «Поэтапный план урегулирования») говорилось: «Три стороны в настоящем Соглашении… соглашаются продолжать добросовестно вести переговоры для безотлагательного достижения всеобъемлющего урегулирования всех других аспектов конфликта, включая политический аспект, что включает определение статуса Нагорного Карабаха и решение проблем Лачина, Шуши и Шаумяна…»
А в проекте документа, представленного сопредседательством МГ ОБСЕ 7 ноября 1988 года «О принципах всеобъемлющего урегулирования нагорно-карабахского вооружённого конфликта» (так называемый проект «Общего государства»), наряду с
27 Все три документа были впервые официально опубликованы в газете «Бакинский рабочий» от 21.02.2011 г. 28 Было представлено делегациям сторон конфликта в начале июня 1997 г. Т.е эксперты делегаций на переговорах был знакомы с этими документами ещё до их официального выдвижения посредниками. 29 Было представлено делегациям сторон конфликта 19 сентября 1997 г.
частью I «Соглашение о статусе Нагорного Карабаха» и частью II «Относительно Лачинского коридора» имелась и часть III «Относительно города Шуша и города Шаумян».
То есть во всех трёх предложениях посредников фактически противопоставлялись две равнозначные территории НКР – Шуши и Шаумян: речь шла о возвращении на эти территории азербайджанских и армянских беженцев и их правах.
Одновременно, все три проекта Соглашений однозначно предусматривали вывод армянских сил в пределы бывшей НКАО. Таким образом, вопрос освобождения от азербайджанской оккупации территории Шаумянского района, — части территории провозглашённой в сентябре 1991 г. НКР – не ставился посредниками вообще. А вопрос возвращения азербайджанских беженцев в районы бывшей АзССР, занятые Армией обороны Нагорного Карабах в ходе войны, не обуславливался какими-либо требованиями к азербайджанской стороне относительно возвращения армянских беженцев в Шаумян, Геташен или Северный Арцах.
Ещё ранее, в ходе переговоров в рамках МГ ОБСЕ в 1994-97 гг. требовались серьёзные усилия делегации Нагорно-Карабахской Республики на переговорах, чтобы всякий раз пресекать порочные попытки вычленения Шуши из общего контекста территории НКР, придания былой столице Арцаха некоего «особого статуса» в связи с проблемой азербайджанских беженцев из этого города. К сожалению, следует констатировать, что делегация Республики Армения на переговорах тогда совсем не уделяла внимания этому вопросу.
В связи с этим тогда остро обозначилась необходимость ознакомления посредников и международной общественности вообще, с драматической историей Шуши. И, прежде всего, с оставшимся ненаказанными уничтожением армянской части города и резней его населения в марте 1920-го и необходимостью устранения трагических последствий этого преступления против человечности.
Тем самым, дальнейшее исследования истории основания и становления Шуши, борьба с азербайджанскими фальсификациями истории города, имели и имеют вполне практическое и важное политическое значение.
Арсен МЕЛИК-ШАХНАЗАРОВ,
в 1994-97 гг. эксперт делегации НКР на переговорах под эгидой ОБСЕ
Добавить комментарий